В Бостоне проходила конференция иммигрантских писателей.
Живущая там вместе с мамой — влюбленной в литературу, начитанной, интеллигентной женщиной — писательница и журналистка Людмила Штерн, пригласила на обед приехавшего из Парижа Виктора Некрасова. Некрасов согласился и попросил Довлатова составить ему компанию.
Передаю рассказ Сергея Довлатова, ничего не прибавляя и ничего не выбрасывая.
Сели за стол. Некрасов налил себе и Довлатову по полстакана водки. Выпили за здоровье мамы.
Мама: Виктор Платонович, вы знаете французский язык?
Некрасов: Очень хорошо. Я в детстве учил французский и долгое время жил у тети в Париже.
Снова налил полстакана себе и Сергею. Выпили за писателей, живущих в эмиграции.
Мама: Скажите, а у вас бывает ностальгия, тоскуете ли вы по России?
Некрасов: По разному бывает. С одной стороны, мне повезло, я живу в одном из величайших городов мира, рядом Лувр, Версаль, Собор Парижской Богоматери.
С другой — я человек русской культуры, и, конечно, порой мне её не хватает...
Налил. Выпили за великую русскую культуру.
Мама: А с кем вы общаетесь в Париже?
Некрасов: Я дружен с Пикассо, Ильей Эренбургом, Сартром. Также встречаюсь с Азнавуром, Морисом Шевалье и с другими молодыми талантливыми людьми...
Разлил и, уже без всякого тоста, влил в топку одним глотком.
Мама: Виктор Платонович, а кто ваш любимый писатель?
Некрасов (к Довлатову): Сережа, хорошо идет. Разливайте.
И к маме: Их несколько — Дидро, Жан Жак Руссо и Достоевский.
Опять без тоста, заглотнул еще полстакана.
Мама: Виктор Платонович, вам можно позавидовать. Вы живете в городе такой культуры, занимаетесь любимым делом, встречаетесь с интересными людьми...
Некрасов (никому не наливая, сам врезал очередные полстакана, помолчал...):
- Знаете, мамаша, Париж, Лувр, Достоевский — это все хуйня...
- Вот под Сталинградом, помню: сидим в окопе. Ни хуя не жравши, мороз — минус 30, жопа к земле на хуй примерзла, а немец изо всех пушек ебошит, и думаешь:
- все, пиздец! И пусть скорей бы уж, думаешь, настал этот пиздец, ибо нахуй такая жизнь и всралась!
Людмила Штерн (в ужасе): Виктор Платонович, здесь же мама!
Некрасов: Да и маму я вообще ебать хотел!
Мама (радостно-удивленно глядя на Некрасова) нежно промолвила: Да-а...?