Я много работал на «Таджикфильме». В Душанбе еще с войны была большая русская диаспора. По легенде, двадцать лет спустя основатель национального кинематографа и первый секретарь Союза кинематографистов Таджикистана Борис Кимягаров вызвал к себе местные кадры и дал установку: «Балбесы! Кончилось время, когда три жида за две дыни делали вам кинематограф. Пора начать снимать свое кино!» Ну и начали.
Первый раз я приехал туда, написав пятнадцать песен к «Охотнику из Минасара», и меня сразу вызвали к директору, попытались воткнуть соавтора. Как будто стихи написал местный поэт, а я их только перевел с таджикского. Я встал в позу. А там народ отходчивый: не получилось – не надо. Так и закрепился.
Позже, прочитав мои тексты песен к «Тысяче и одной ночи», один киноначальник, он же режиссер и исполнитель главной роли, сделал внушение:
- «Вы пишете хорошие стихи, но они не имеют отношения к Востоку».
- «Как так?» – удивился я.
Начальник поднял указательный палец:
- «Восток – это иносказания. Что такое, по-вашему, персик?»
– «Фрукт».
– «Нет, это женская грудь. А фонтан?»
– «Водичка такая в садике из трубы выливается».
– «Нет, это эрекция. А что такое сад?»
– «Сад – это где растет персик и бьет фонтан!»
– «Уже ближе. Это женское лоно. Почитайте восточные стихи – они очень эротичны».
Я пошел, поднабрался местных формулировок и написал тексты, которые в переводе с восточного иносказательного звучали бы так:
я хватаю тебя за грудь, у меня стоит, как деревянный, и сейчас я тебе засажу по самые помидоры. То есть те же персики, сад, фонтан и так далее.
Режиссер хохотал до упаду, и песни вошли в картину, потому что русские начальники иносказаний не поняли.
______________________________
Игорь Зайцев, "Злостный романтик, тонкий человек Наум Олев"
http://exlibris.ng.ru/lit/2010-04-22/7_olev.html
виа "woody_alex"
