Николай Павлович через Бенкендорфа обратился к Пушкину с предложением заняться «предметами о воспитании юношества»:
- мотив царя как будто раскрывается в словах письма Бенкендорфа:
- «И предмет сей должен представить вам тем обширнейший круг, что вы на опыте видели совершенно все пагубные последствия ложной системы воспитания»
Пушкин "отнесся к делу с серьезностью недостаточною":
- лишь после 2-го письма Бенкендорфа он наскоро набросал Записку,
- содержания чрезвычайно общего и неопределенного.
- Пушкин говорил, что он "знает, чего от него хотели" (Майков <Л.> Пушкин. — Спб., 1899; Дневник Вульфа... — с. 177 — 178), и,
- может быть, потому и начинает с того, что ему должно было быть "известно на опыте":
- "Последние происшествия обнаружили много печальных истин"
- причины "происшествий" он не хочет видеть в одном только влиянии "чужеземного идеологизма"
- корень всякого зла — "воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания"
- и он тотчас апеллирует к высочайшему манифесту (от 13 июля 1826 г.), где было сказано:
- "Не просвещению, но праздности ума — недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей" и т.д.
- всё это Пушкин заключает так: "Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия"
Но ведь весь вопрос для правительства, желавшего держать в своих руках всё водительство просвещением, в том и состоял:
- чтобы найти идеи, которыми можно было оправдать и направить своё руководительство
- но на этот вопрос ответа у Пушкина нет, ибо не может же считаться "ответом" предложение Пушкина:
--- сделать воспитание всецело государственным и
--- «представить чины целию и достоянием просвещения»
- Чины - как цель просвещения - были и без того в духе русского общества — это сам Пушкин подчеркивает:
- «Чины сделались страстию русского народа», — но это — психологическая характеристика
- а не обосновывающая возможную политику идея
Воспитание же всецело государственное и
подавление во что бы то ни стало воспитания частного:
- есть нечто столь дикое, столь несостоятельное внутренне
- что перед этим бледнеет обскурантизм Магницкого и Шишкова
- казалось бы, такая мысль должна все же прийтись по духу Николаю Павловичу (каким он представлялся Пушкину. - Х.Н.)
- однако, даже он поставил около этой фразы знак вопроса (т.е. Пушкин не угадал подлинных намерений царя. - Х.Н.)
- не потому ли, что царь сознавал, что столь дикую мысль осуществлять - во что бы то ни стало - нельзя?
- а нужно было найти, во имя чего ее можно было оправдать
- этого-то Пушкин и не смог указать царю
- у Пушкина выходило, что оправданием этому (т.е. государственной монополии на воспитание - Х.Н.) может быть само просвещение,
- которое и оставалось конечною целью,
- отчего государственное воспитание, как средство единственное и лучшее, невольно и само собою наводило на сомнения.
Судя по ответу государя, выраженному в резолюции и в письме Бенкендорфа:
- именно «просвещение», как последний аргумент его и не удовлетворяло
- было приказано ответить Пушкину так:
- что выставленный им принцип, "будто просвещение и гений есть всё" ("que Instruction et le genie est tout"),
- есть принцип ложный для всех правительств и
- что "добрая нравственность, исполнение служебного долга, усердие" ("la morale, les services, le zele") должны быть предпочтены просвещению...
--- (Сухомлинов <М.И.> Исследования... — Т.И.; — с. 238 — 246)
- из этого видно, что никакой положительной идеи в этом деле у Николая Павловича не было:
- ибо о «доброй нравственности», казалось бы, Шишков все сказал.
- для правительства, желавшего сохранить за собою интеллигентное руководительство, это было фатально
- срок наступил крайний, бил час последний...
Не прошло и года со времени переписки Бенкендорфа с Пушкиным, как юный Киреевский уже мечтал в письме к другу (А.И. Кошелеву):
«Не думай, однако же, чтобы я забыл, что я русский, и не считал себя обязанным действовать для блага своего отeчества.
Но мне кажется, что вне службы я могу быть ему полезнее, нежели употребляя все время на службу.
Я могу быть литератором, а содействовать к просвещению народа не есть ли величайшее благодеяние, которое можно ему сделать?
Все те, которые совпадают со мной в образе мыслей, будут моими сообщниками.
Все они будут литераторами, и у всех будет отражаться один дух.
Куда бы нас судьба ни завела и как 6ы обстоятельства ни разрознили, у нас все будет общая Целы благо отечества, и общее средство: литература».
То, чего не признал бы, может быть, и Пушкин и чего он не хотел выговорить:
- было безусловно чуждо Николаю Павловичу,
- как, может быть, и вообще русскому человеку - свобода просвещения, обучения, образования.
- Николай Павлович искал твердости, но — это есть верный признак ограниченности ума — думал,
- что твердость предполагает единообразие.
_______________________________________________________
Г.Г. ШПЁТ, "Очерк развития русской философии"
http://rud.exdat.com/docs/index-722096.html?page=12
