Обладая немалой политической интуицией, крепостное крестьянство:
- считало своим главным врагом и поработителем не Государя и правительство,
- но дворян-помещиков, которых и ненавидело, за редкими и характерными исключениями, лютой ненавистью.
- Примечательный, но не слишком известный факт нашествия Наполеона:
- крестьяне не только шли в ополчение и партизаны воевать против французов, но и
- месте с французскими мародерами, крестьяне повсеместно грабили усадьбы, оставленные их господами
- «В декабре 1812 года мы возвратились в нашу подмосковную, где в доме, подвалах, сараях и пр. нашли все разграбленным,
- вспоминал известный славянофил Александр Иванович Кошелёв.
- Отца моего особенно огорчало то, что разграбление, как из рассказов оказалось, было произведено менее французами,
- чем нашими же крестьянами и некоторыми дворовыми людьми».
То есть крестьянская война отнюдь не закончилась на Руси казнью Пугачева:
- Она тлела ненавистью крестьян к своим поработителям,
- убеждением в незаконности помещичьих богатств и
- готова была вспыхнуть при мало-мальски сильном ветре всепожирающим пламенем.
- Платя своим единоверным и единокровным поработителям той же монетой,
- мужики были готовы даже сотрудничать с завоевателем,
- пренебрегая своей религиозной и национальной тождественностью дворянам.
- Этот коллаборационизм вновь проявит себя в годы Гражданской войны,
- когда русские мужики пошли за немцами, евреями и латышами против "своих", русских генералов,
- да и в годы Второй мировой — отлившись в массовую сдачу в плен в 1941 году и во власовское движение.
- Кто тут виноват больше — предатель или доведший до предательства?
- М.М. Сперанский писал в 1818 году: «Существует общее в черном народе мнение,
- что правительство не только хочет даровать свободу, но что оно ее уже и даровало и
- что одни только помещики не допускают или таят ее провозглашение».
- Понятно, какие межсословные отношения формировало это убеждение.
Император Александр:
- ведал это, ужасался этим, но как покончить с рабством и не погубить Россию — он не знал
- Себя Император готов был принести в жертву эмансипации:
- «Я желал бы вывести наш народ из дикарского состояния, при котором дозволена торговля людьми,
- говорил в 1807 году Александр французскому генералу Савари.
- Добавлю даже, что если бы гражданственность (civilisation) [в России] стояла на более высокой ступени,
- я уничтожил бы рабство, даже если это стоило бы мне головы».
- Он понимал, что рабовладельцы никогда не простят ему эмансипации, и
- готов был разделить участь отца и деда
Hо смогут ли сами одичавшие рабы воспользоваться своей свободой во благо себе и России?
- Александр был достаточно умен, чтобы склоняться к отрицательному ответу.
- О его правоте свидетельствует вся последующая история России.
- Ужас положения Императора был в том, что он не мог и не желал управлять страной рабов и рабовладельцев,
- но изменить положение, освободить крестьян не мог также.
- Карамзин, увы, был прав — век Просвещения привил сознание раба одичавшему русскому мужику,
- а бунт рабов беспощаден и разрушителен.
Дать же политические свободы только высшим, просвещенным и образованным, сословиям Александр также не мог
- хотя сами дворяне желали этого.
- Во-первых, это невозможно было по моральным соображениям,
- во-вторых — по политическим.
- «Представители сословия, достигшего исключительных сословных льгот, теперь проявляли стремление к достижению политических прав»,
- то есть к ограничению абсолютной монархии в свою пользу, указывал С.Ф. Платонов.
- Взяв в свои руки политическую власть, дворянство,
- не пожелавшее переводить своих крепостных в положение вольных хлебопашцев,
- утвердило бы в России рабство на веки вечные.
- Знаменитое пушкинское «правительство у нас — единственный европеец» верно и в отношении крепостного права:
- не дворяне, а именно Император (который и был правительством в абсолютистской России) стремился к отмене рабства.
К 1811 — 1812 годам Александр окончательно убеждается в том, что:
- ни немедленная эмансипация рабов, ни конституция только для высших сословий в России невозможны
- Преступления его предшественников на русском престоле кажутся ему неисцельными
- Он увольняет главного реформатора — Михаила Сперанского, и
- погружается в отчаяние безысходности.
- Но неожиданно надежда возвращается. Она приходит извне и изнутри
- нашествием галлов и с ними двунадесяти языков и личным обращением Государя к Богу.
По точному слову Ключевского, в эпоху Александра:
- «эстетическая культура сердца заменяла нравственные правила тонкими чувствами».
- Мечтательность явилась психической компенсацией духовно-нравственной катастрофы конца XVIII — начала XIX века
- «Для всей эпохи так характерно именно это расторжение ума и сердца, мысли и воображения, (пишет о. Георгий Флоровский)
- То была эпоха мечтаний вообще, эпоха грез и вздохов, видений, провидений и привидений
- Не столько даже безвольность, сколько именно эта безответственность сердца»
«Ни один представитель либерального или революционно-радикального мира, не отпустил своих крепостных на волю в 1840 — 1860 гг.:
- за исключением Н.П. Огарева,
- включая Самариных, Аксаковых, Киреевских, Кошелевых, И.С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, К.Д. Кавелина, Л.Н. Толстого,
- а 2/3 трети дворянства, по оценке П.Д. Боборыкина, были против отмены крепостного права»,
- удивляется Б.Н. Миронов.
- Действительно странно, странно и грустно, а зная будущее, и страшно за высший класс, лучших людей русских.
- «В монархиях, — пишет великий защитник монархического принципа граф Жозеф де Местр,
- дворянство <…> есть не что иное, как продолжение царственности.
- Эти роды — хранители священного огня. Он угасает, когда они утрачивают чистоту»
- «Священный огонь» русского дворянства явно угасал и чадил...
__________________________________________________________________
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2005/7/zu8.html