- Я не ухожу навсегда от публичной деятельности.
Надо будет - выскажусь, найду как. Но все же мое призвание - быть писателем, а не кем-то другим.
А насчет медиафигуры...
Тогда я должна была бы и вести себя, как Людмила Алексеева, правда же?
А разница между нами в том, что я принципиально не согласна работать против России
Понимаете, одно дело разбираться с коммунистическим строем.
Только коммунизм у нас уже кончился, а Россия осталась.
Но вот путь через штатовские и другие гранты, которые надо отрабатывать так, как хочет грантодатель - это очень скверный путь.
Я же видела этих людей - до грантов и после.
Люди начинают работать действительно против своей страны, начинают лгать, это все нехорошо.
Это страшно портит людей. Именно портит.
Получается, на сжатие он был хорош, а на растяжение не выдерживает.
Я так не могу, у меня другие убеждения. Хотя мне, конечно, предлагали.
- Предлагали - что именно? Вступить в Московскую Хельсинкскую группу?
- Не московскую. Я тогда еще в Америке была, и однажды меня пригласил к себе Боб Беренштайн,
президент Random House, - издатель, который в Америке контролирует, скажем так, очень многое.
Я помню, как он, положив по-американски ноги на журнальный столик, объяснял мне:
- Ирина, в Америке я решаю, кто писатель, а кто нет.
А у тебя сейчас выходит новая книжка, ее успех или неуспех зависит от меня.
Хочешь, чтобы она стала бестселлером?
Тогда организуй Helsinki Watch в Англии, мы профинансируем.
- Я ответила - не буду этим заниматься, мне Англия ничего плохого не сделала.
И он очень спокойно сказал:
- Ну, смотри, Ирина, я ж тебе говорил...
Наказали меня за это и в самом деле крепко.
- Как наказали? Не издали книгу или чтото еще?
- Книгу уже издали, а вот до магазинов ее не допустили.
И пока Беренштайн оставался президентом Random House, меня в Америке больше не публиковали.
- В чем разница между нынешней либеральной тусовкой и диссидентским движением?
- Это лучше вы мне скажите, что такое диссидентское движение.
Диссидентами называли на Западе всех, кто был неугоден советской власти.
А это были очень разные люди, которые одним единым движением быть никак не могли.
Слишком разные у всех принципы.
Например, ни я, ни муж не вошли принципиально в Московскую Хельсинкскую группу.
Не потому, что мы чего-то боялись -
я и так получила больший политический срок, чем любая другая женщина.
Нет, это не был вопрос риска, это был вопрос некоторой ответственности и незадуренности.
Мы рассуждали так (может быть, мы тогда были молоды, - но я до сих пор не вижу логического пробоя в этих рассуждениях)
- почему они - "Хельсинкская группа"?
Они настаивают на соблюдении Хельсинкского соглашения.
Хорошо, крокодильчики мои, вы настаиваете.
Но в Хельсинкском соглашении - 3 корзины.
Одна из них - да, про права человека.
А вторая, например, посвящена нерушимости послевоенных границ в Европе.
И как же вы можете выступать за отделение, например, Эстонии от СССР, если вы называете себя Хельсинкской группой?
Называйте себя тогда Хельсинкскими сектантами - "это мы вырежем, это отбросим, а вот это нас устраивает".
Если бы они действительно боролись за выполнение Хельсинкского соглашения
тогда все Хельсинкские группы мира должны были грудью встать:
- против распада СССР,
- против раздергивания на части Югославии.
Вы видели эти груди? Нет? А почему? А просто за это не платили.
Если же объяснять совсем просто - да, я получила на полную катушку
так позвольте же мне сидеть за то, что я сама делаю, пишу и думаю.
А не за то, за что вам платят.
_____________________________________________
Из интервью журналу "Русская жизнь" (2007)
http://rulife.ru/old/mode/article/47/
http://a-bugaev.livejournal.com/1165175.html
